Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

— Хорошее забывается, плохое никогда… Есть деньги — у тебя полно друзей, нет денег — и ты одинок.

«Не много, однако, ему потребовалось времени, чтобы постичь законы его мира», — подумал я.

— А где теперь живет Гюльджахан?

— Если ты человек, — застонал он, — не спрашивай меня о ней! Если есть над нами воля аллаха, то он накажет ее муками в аду. Оставила меня подыхать без средств к существованию.

— Кербелаи Аждар, вспомните, что вы насильно взяли ее замуж.

— Лучше бы мне самому в тот момент сгореть на медленном огне!

— Вы были намного старше ее, Кербелаи…

— Будаг, сынок, ты сам свидетель. Ведь я не жалел никаких денег и драгоценностей, лишь бы она согласилась. Она получала все, что хотела!

— Правильно! А потом захотела и молодого мужа!

Он снова застонал.

— Будаг, сынок, не убивай меня. Пусть ее глаза ослепнут! Почему раньше, когда у меня было столько золота, что его можно было увезти лишь на десяти верблюдах, она не бросала меня и ласкалась, как голодная кошка? А когда у меня все отняли, она забрала у меня детей и все, что еще сохранилось!..

Я понял, что спор наш ни к чему хорошему не приведет.

— Кербелаи Аждар, а если я вас устрою на работу?

— А куда?

— Может быть, удастся в столовую университета сторожем?

— Дай мне подумать два дня. А послезавтра я буду ждать тебя в саду возле памятника Сабиру.

— Послезавтра я не смогу, у меня в это время занятия.

— Ты опять учишься? — изумился он. — Сколько же ты еще будешь учиться?

— Я только начал учиться по-настоящему.

Мы договорились встретиться назавтра, и я пообещал принести ему еще немного денег.

— Да благословит тебя аллах, сынок! Ты первый настоящий человек, которого я повстречал после того, как со мной произошло несчастье. Пусть земля будет пухом родителям, воспитавшим такого сына!

Я бы не мог с точностью ответить, почему мне так жалко, этого человека, хотя в былые времена он мне был противен, когда заманивал в золотую клетку юную Гюльджахан. Или я в те дни не мог простить самой Гюльджахан измены своему обещанию быть верной любимому? Не смогла она устоять перед соблазном стать женой самого богатого купца Карабаха, славившегося коллекцией уникальных драгоценностей, любителя и знатока камней и металлов!..

На следующий день я, как мы условились, в назначенный час пришел к памятнику Сабира. Но Кербелаи Аждара не было. Я прождал его около часа, а потом пошел к караван-сараю, где, по его словам, он остановился.

В караван-сарае меня встретил подозрительного вида человек, который поинтересовался, кого я ищу.

— Да смилуется аллах над этим человеком! Ты из милиции? Что он натворил?

Я успокоил незнакомца, сказав, что не имею к милиции никакого отношения.

— А зачем он тебе нужен?

— Я принес ему немного денег и известие, что он может приступить к работе.

Услышав о деньгах, незнакомец преобразился.

— Он, наверно, вернется к вечеру. И я ему передам все, что ты скажешь, добрый человек. А деньги можешь оставить мне, я отдам ему все до последней копейки.

Но я не стал рисковать, тем более что вид этого человека говорил о том, что, как только деньги окажутся в его руках, он тут же отнесет их в ближайшую чайхану, где вместо чая после горячего и жирного супа из баранины обедающим подавали пшеничную водку. Иногда водка заменяла и обед. Кербелаи Аждару я оставил записку, в которой объяснял, как меня найти. Но Кербелаи Аждар так никогда ко мне больше не пришел.

Но на этом мои встречи с прошлым не закончились. На той же Коммунистической улице я встретил бывшего заведующего уездным отделом народного образования Курдистана, которого сменил Ханлар Баркушатлы. Он крепко пожал мою руку и, улыбаясь, сказал:

— С вашей помощью нас изгнали из Курдистана. А вы, наверно, решили, что бывшим бекам лучше подохнуть с голоду, чем работать в Лачине… Но я живу в сто раз лучше, чем в Лачине! А что здесь делаете вы?

— Учусь в университете.

— На каком отделении?

— Историко-общественном. А вы где работаете?

— В журнале «В помощь учителю».

— Ну вот и прекрасно. Вы человек образованный!

— Хорошо, что теперь вы это понимаете.

— Недаром Советская власть вооружает знаниями бывших батраков и рабочих.

— Совершенно верно, — поспешил он согласиться. Он простился со мной, предварительно сообщив мне номера служебного и домашнего телефонов и адрес, где живет. — Прошу к нам домой, звоните и заходите!

* * *

Уже некоторое время я писал рассказы, но понимал, что мне необходимы советы квалифицированных знатоков литературы. Я не пропускал ни одного рассказа или стихотворения, которые печатались в наших толстых журналах «Маариф ве медениет» («Просвещение и культура») и «Маариф ишчиси» («Работник просвещения»).

Все, что писал я сам, казалось мне неинтересным, бесцветным. Но какая-то неодолимая сила заставляла меня вновь и вновь браться за перо. Тогда я решил почаще заходить в Ассоциацию азербайджанских писателей, которая помещалась в самом центре Баку, в прекрасном здании, некогда принадлежавшем миллионеру Нагиеву (он назвал дом в честь рано умершего сына — «Исмаилие»).

При Ассоциации был организован кружок для начинающих литераторов, в котором занятия по теории и истории литературы вел знакомый мне по шушинским педагогическим курсам Атабаба Мусаханлы и литературный критик Амин Абид. А известный писатель Сеид Гусейн читал наши работы и давал советы каждому, кто приносил сюда рассказы, стихи или статьи. Мы очень прислушивались к его мнению и всегда задавали ему множество вопросов.

Однажды и я рискнул показать Сеиду Гусейну небольшой рассказ.

— Ага (так уважительно мы обращались к нему, очевидно подчеркивая его происхождение от пророка), не скажете ли вы мне свое мнение об этом рассказе. Только, если это вас не затруднит, лучше наедине.

Сеид Гусейн снял очки, тщательно протер их носовым платком и внимательно взглянул на меня. В комнате установилась какая-то настороженная тишина. Мне почему-то показалось, что я совершил промах.

— Ты где-нибудь учишься?

— В университете.

— На каком курсе?

— На первом.

Он задумался, рассматривая мою рукопись, и тихо сказал:

— Послезавтра я в три часа буду ждать тебя здесь.

Как мне потом объяснили, Сеид Гусейн всегда настаивал на том, чтобы читка и обсуждение рукописей проходили публично. Он считал, что коллективное обсуждение приносит неоценимую пользу и развивает у всех хороший вкус.

Надо сказать, что я ходил не только в Ассоциацию писателей. Рядом с караван-сараем, где я искал Кербелаи Аждара, помещался Дом учителя. Здесь проходили литературные вечера, в ходе которых обязательно проводился диспут. Именно здесь я услышал известных литераторов Мустафу